Бледное лицо крепостной Саши убедило княгиню – пора. Можно было продавать порченую вещь, в противном случае от неё не было бы никакого проку. Промучав поварскую дочку без малого три года, Хованская разрешила ей выходить замуж. И прекрасно знала при этом – Саше осталось немного. Только поэтому ей и дали волю.
фрагмент полотна Б.Вольца
Тоненькая белокурая девочка старалась бежать быстро-быстро, ведь княгиня уже позвонила в колокольчик. Марья Алексеевна Хованская не терпела нерасторопности, и в своем доме строго держала прислугу. Светленькая Саша была поварской дочерью, а ее тетушка работала няней у двух княжон. Все семейство Вырлиных служило в княжеском доме.
— В горничные пойдешь. – Медленно проговорила княгиня, глядя, как Саша раскладывает столовые приборы. – К Наташе. Пора подумать, как выдавать ее замуж… Ведь уже барышня совсем!
У княгини Хованской было две своих дочери – но старшая уже вышла замуж, а младшая умерла в 1821-м году. Теперь Марья Алексеевна воспитывала сироту, незаконную дочку своего покойного брата. Черноглазая Наташа жила у Хованской из милости, и девочке не забывали напоминать:
«Помни всю жизнь, что княгиня – твоя благодетельница, моли бога продолжить дни ее, что ты была бы без нее? В крестьянскую избу увезли бы».
Комната воспитанницы находилась в мезонине, под крышей, и там же, поблизости, поставили маленькую кушетку для крепостной служанки Саши. Теперь девочке следовало бежать к Наташе по каждому зову, исполнять все её прихоти и тщательно следить за порядком в её комнате.
полотно Бертольда Вольца
— Не бойся. – Улыбнулась Наташа, когда Саша неловко сделала ей поклон. – Я и сама тут как чужая. Не обижу.
Две девушки – воспитанница и горничная – удивительным образом сдружились. Они почувствовали родство душ: обе сироты (Сашины отец и мать умерли задолго до этого), обе в полной зависимости от княгини Хованской. Наташа принялась учить Сашу читать, и быстро в этом преуспела. Поварская дочка проявляла такие способности к учёбе, что Наташа просто диву давалась! И читать стала с лету, и писать… Тайком от Хованской (уж княгиня точно не порадовалась бы) ей давали книги из библиотеки.
«Развита она была необыкновенно, — вспоминал знавший ее Александр Герцен, — это была одна их тех неповинных жертв, которые гибнут незаметно и чаще, чем мы думаем, в людских, раздавленные крепостным состоянием».
Но эта самая дружба барышни и прислуги совсем не нравилась Марье Алексеевне. Она принялась бранить и наказывать Сашу по каждому пустяковому поводу. Иногда ей казалось, что Наташины башмачки недостаточно блестят. То экономка находила пыль на подоконнике в мезонине. Бранили Сашу и за неровно пришитую ленту к платью, хотя сама Наташа умоляла княгиню не гневаться… Редкий день не проходил, чтобы в доме Хованской за что-нибудь не наказывали безропотную Сашу.
Она молчала. Что могла возразить крепостная своей госпоже? Но в те редкие мгновения, когда Саша покидала дом княгини Хованской, чтобы сопровождать Наташу на прогулку или к модистке, ее лицо словно прояснялось. Приобретало другие краски, другое выражение. Она выходила на волю в самом полном смысле этого слова. И ценила каждую возможность, которая выпадала ей.
полотно Г.Тонкса
Приказчик одного из магазинов, где Наташа как-то покупала ленты, обратил внимание на Сашу. Изящная, с узеньким бледным личиком, она была похожа на маленького ангела, спустившегося с небес. В следующий раз, когда Наташа появилась в лавке, он решился заговорить с её компаньонкой.
— Что вы, барин, нельзя. – Грустно произнесла Саша.
О том, что Саша – крепостная – приказчик уже догадался. Но это нисколько не смущало Александра Степановича. Девушка так сильно запала ему в душу, что он явился к княгине Хованской с предложением.
— Позвольте выкупить у вас Александру Вырлину. – Проговорил он.
— В магазин возьмёте? – Вскинула брови Марья Алексеевна. — Она же в этом ничего не понимает…
— Нет. Я хочу на ней жениться.
Опешив от этого ответа, княгиня не нашлась, что сказать. Обещала подумать, да отпустила приказчика. А затем выразила свою волю – нет. Саша останется в княжеском доме. Она нужна Наташе, потому что служит при ней горничной.
Когда Саша узнала, что её судьба могла решиться иначе, она едва не лишилась чувств. Сильнейшее волнение охватило её.
— Барышня, матушка, — шептала она Наташе, — что же такое?
Наташа была подавлена не меньше Саши. Это был самый лучший, самый невероятный шанс для Саши – выйти замуж и обрести свободу! Приказчик был молодой, работящий, порядочный. Но княгиня стояла на своём: нет и всё.
полотно Б.Бессонова
— Все семейство у Саши – в чахотке. – Говорила Хованская. – Что проку замуж выходить? И отца чахотка сгубила, и мать, и сестёр. Зачем этому приказчику хворая жена?
— Так Саша здорова. – Тихо проговорила Наташа.
К чести Александра Степановича, отступаться он не стал. Прошло ещё несколько месяцев, как он явился снова и назвал сумму, за которую был готов выкупить Сашу. А если понадобится, то и её родных, кто остался. И снова получил отказ. Марья Алексеевна всё также настаивала, что для воспитанницы нужна горничная, а обучать новую нет времени. Вот если выйдет Наташа замуж, тогда, возможно, и отпустит Сашу. Коли захочет.
Пробежали ещё полгода. Приказчик пришёл опять. Саша от переживаний стала ещё тоньше, ещё бледнее. Почти три года тянулась история со сватовством…
Лицо Саши как-то раз не понравилось княгине. Увидела она в нём смутную примету того, с чем уже была знакома. Горничную пора было отпускать, ведь она стала как порченая вещь. От таких избавляются, пока есть хоть малейший толк. Весной 1836 года Хованская разрешила, наконец, Саше выйти замуж. Был заплачен выкуп, была сразу и подписана вольная.
Обнявшись, Саша и Наташа попрощались. Оказалось, что навсегда. Уже идя под венец, Саша Вырлина с трудом подавляла приступ кашля. А когда носила ребенка, то хворь доконала её.
молодой А.И.Герцен
«Бедная Саша! – Писал Александр Герцен. – Смертью ты вышла на волю! И ты еще была несравненно счастливее других, в суровом плену княгининого дома ты встретила друга, и дружба той, которую ты так безмерно любила, проводила тебя заочно…»
Наташа, воспитанница княгини Хованской, к её огромному неудовольствию вышла замуж за Александра Герцена, а он и записал эту подлинную историю в своём произведении «Былое и думы».